Теоретически оказаться в отделении неврологии может любой ребенок – стресс или переутомление способны спровоцировать головные боли или появление навязчивых движений. О том, как оценивается состояние маленького пациента и какую психологическую помощь он получает, узнаем у медицинского психолога Центра восстановительного лечения для детей ГБУЗ «Областная детская больница» Анастасии ФЕДОТОВОЙ.
Кабинет Монтессори
- В чем заключается ваша помощь маленьким пациентам?
- В детской больнице я работаю около четырех лет. В нашем центре восстановительного лечения для детей трудятся массажисты, врач-реабилитолог, инструкторы ЛФК, я – клинический психолог и логопед.
Детей ко мне направляют неврологи, педиатры, травматологи, хирурги, и большая часть моих пациентов, к сожалению, – тяжелые больные, инвалиды. Диагнозы – от эпилепсии, ДЦП разных форм до головных болей и задержки речи. Возраст пациентов колеблется от трех-четырех месяцев до 16-17 лет.
В чем заключается моя работа? Мне назначается пациент, я знакомлюсь с его историей болезни, записями врачей, выписываю для себя основные аспекты и приглашаю на консультацию. Если ребенок лежит в больнице с родителем, на консультации, естественно, присутствует взрослый. Я знакомлюсь и с родителем, и с ребенком, затем сосредотачиваюсь на пациенте. Во время беседы с мамой (или папой) стараюсь занять малыша игрой.
Мой кабинет называется кабинетом Монтессори (Мария Монтессори – врач и педагог, создавшая собственную методику по развитию детей), работаю я по этой программе с использованием соответствующих обучающих и развивающих материалов. Главный принцип методики – предоставить ребенку возможность выбора: какому предмету и занятию отдать предпочтение. Информация о том, чем малыш заинтересовался (и заинтересовался ли вообще) служит стартом для дальнейшего взаимодействия, для контакта с пациентом, отправной точкой для психодиагностики. Таким образом, диагностика может выполняться на оборудовании и материалах Монтессори. Но есть и другая, нейропсихологическая диагностика – известная методика Александра Лурия. В этом случае я пользуюсь нейропсихологическим альбомом с иллюстрациями и заданиями, помогающими исследовать высшие психические функции ребенка.
В основе моей работы лежат психодиагностика и коррекция. Психодиагностика – исследование высших психических функций (память, внимание, мышление, интеллект, поведение и прочее) и их нарушений. «Неврологические» пациенты, как правило, имеют таковые (нарушение одной из функций, например памяти, либо сразу нескольких). Бывает, высшие психические функции сохранны, но есть (при ДЦП) нарушение двигательных функций. Тогда мы работаем над моторикой.
Психодиагностика занимает разное количество времени – это зависит от возраста ребенка и его способности концентрировать внимание – и может потребовать не одну, а несколько встреч. После ухода пациента я интерпретирую, анализирую полученные результаты, заношу свои выводы и заключения в программу «Барс» для дальнейшего ознакомления с ними других врачей. Если появились вопросы, задаю их лечащим врачам. При обнаружении нарушений назначаю и провожу коррекцию (как правило, в виде занятий с ребенком).
Музыка и голос
- Что из себя представляют эти занятия и какое их количество может быть достаточным для достижения минимального эффекта?
- Одно занятие длится около получаса. Все они, как правило, курсовые (до десяти занятий).
Детей (обычно уже школьного возраста) с диагнозом «головные боли», после исключения более серьезных диагнозов (изменения в головном мозге), необходимо обследовать на предмет стрессов, переживаний, страхов и других психологических проблем. Если ребенок раскрывается, располагается ко мне (чаще всего так и происходит), то удается обнаружить вероятную причину головной боли. Некоторые дети прячутся за фразой «у меня все хорошо». Существует много методик (арттерапия и другие), позволяющих специалисту узнать то, что ему требуется. Но узнать недостаточно, на причину нужно воздействовать. Если, к примеру, проблема в семейных конфликтах, я приглашаю на беседу родителей, объясняю ситуацию, даю рекомендации. Правда, не всегда взрослые слышат психолога, не всегда готовы изменить свое поведение на рекомендованное. Тогда моя работа во многом теряет смысл. Но я делаю все, что могу. Дальше продолжаем работу непосредственно с самим пациентом. Мы разговариваем, рисуем, пытаемся анализировать происходящее. В арсенале много психотерапевтических техник, позволяющих помочь маленькому человеку.
Одна из моих любимых техник – психорелаксация. Она особенно эффективна, если у ребенка не затронуты высшие психические функции, а налицо тики разной локализации, стресс, головные боли, страхи и т.д. Как действует техника? Мы отправляемся в зал для лечебной физкультуры (к сожалению, в больнице нет специально предназначенного для этого помещения), затемняем комнату, ребенок ложится на маты, включается музыка для релаксации, и с помощью определенных фраз я учу его расслабляться. Потом мы обсуждаем испытанные ощущения: удалось ли расслабиться, в чем были сложности, все ли слова были понятны. Положительный эффект от процедуры, как правило, очевиден.
- Каких очевидных улучшений удается достичь за обычный курс занятий?
- Разумеется, это зависит от самой проблемы. Например, частота головных болей снижается, либо головные боли исчезают совсем (при условии совмещения моих занятий с лечением врача). Может снизиться частота проявлений тиков. Чрезмерная тревожность ребенка также поддается коррекции. Улучшается сон и общее психологическое состояние. Ребенок становится намного спокойнее. Дети, которые не умеют расслабляться и находятся в постоянном напряжении, выглядят более расслабленными, довольными своим существованием, чаще демонстрируют хорошее настроение. Положительных моментов от процедур немало.
Многое зависит от пациента
- Как часто случаются ошибки в психодиагностике? Все дети разные и проявляют себя по-разному. Какие выводы требуют подтверждения временем, а какие – очевидны?
- Ошибок быть не может. Я не делаю выводов по одной-единственной встрече. Сначала устанавливается контакт с ребенком. Если ребенок замкнутый и не раскрылся сразу, диагностика откладывается или проводится частично, исходя из полученных реакций. Если даже несколько встреч не прояснили ситуацию, если пациент категорично не хочет выполнять задания, я пишу заключение со слов мамы (так и обозначая: «со слов мамы, умеет то-то и то-то) и описываю поведение ребенка на приеме (замкнутый, неконтактный и прочее). Специалист наблюдает пациента комплексно – я отслеживаю ребят в отделении каждый день, вижу, как они ведут себя с другими пациентами, с персоналом, расспрашиваю медперсонал об интересующем меня ребенке.
Так что ошибок в заключении быть не может. Тем более что диагнозов я не ставлю, не пишу «громких» фраз о склонности к аутизму или умственной отсталости (не имею права). Я лишь предполагаю нарушение определенных функций и рекомендую повторить психодиагностику через какое-то время. Если мне кажется, что нужна консультация психиатра, то ответственность за диагноз ложится уже на этого врача, который будет вновь диагностировать ребенка.
- Само пребывание в больнице всегда стресс для ребенка. Помогаете ли вы детям справиться с ним или это не входит в ваши обязанности?
- Конечно, это входит в круг моих обязанностей. По крайней мере, что касается пациентов отделения неврологии – это особая категория пациентов, и наиболее сильный стресс как раз проявляется у детей с неврологическими заболеваниями или подозрениями на эти заболевания. Первые дни детки без родителей часто плачут, скучают по дому. Я наблюдаю за всеми, даже за теми, кто мне не назначен. И, конечно, проявляю участие.
В основном жуткие истерики случаются при поступлении ребенка в отделение (что часто осложняется или объясняется собственно диагнозом). Маленький пациент может кричать, вырываться, топать ногами, даже бить персонал. В таких случаях нужен психиатр либо медикаментозное вмешательство. Но и я как психолог всегда стараюсь помочь. Правда, не всегда получается договориться (от пациента тоже многое зависит).
- На что, исходя из вашего опыта, родители не обращают вовремя внимание, хотя следовало бы?
- Не могу сказать, что родители невнимательны или халатно относятся к своим обязанностям. Напротив, сегодня много пап и мам, грешащих гиперопекой – чересчур много внимания обращают на мелочи и чуть что – бегут к специалистам. Я работаю в медицине, с детьми с 2012 года – некоторое время назад родители были немного другими, более зацикленными на учебе своего ребенка, чем на его самочувствии. Теперь они пристальнее следят за здоровьем. На мой взгляд, иногда это даже вредит – губит детей чрезмерной опекой, подавляя самостоятельность, мешая формированию чувства ответственности за самого себя.
