Реабилитация сегодня нужна не только тем, кто переболел коронавирусом. Впрочем, за пандемией мы вообще стали редко обращать внимание на проблемы наркомании, алкоголизма и новых зависимостей. 26 июня в России как раз отмечали всемирный день борьбы с наркоманией и это стало отличным поводом для развернутого интервью на эту тему.
Недавно на островах побывал Евгений Молев, специалист по реабилитации из Москвы, а также преподаватель и общественник. Он пропагандирует холистический подход в реабилитации зависимых людей. В чем он заключается и почему может оказаться максимально полезным? Ответы на этот и другие вопросы Евгений искал вместе с островными коллегами на семинарах и круглых столах, которые провел на Сахалине. Помимо привычных зависимостей он также рассказал и о новой – цифровой. Подробности – в интервью «МК на Сахалине».
– Давайте поговорим в первую очередь о целях вашего визита. Я так понимаю, вы приехали к нам сравнительно ненадолго. Что успели сделать здесь?
– Приехал я действительно ненадолго, к сожалению. Мне очень нравится Сахалин и здесь хочется быть основательнее. Это второй мой визит сюда. Сотрудничество с центром социальной адаптации «Жизнь» у нас сейчас как-то состоялось и мне нравится то, что у нас получается.
Собственно, в этот раз я приехал на неделю. У нас прошел трехдневный модуль школы консультантов, для специалистов, которые работают с клиентами, страдающими от зависимости.
- И наркотическая, и алкогольная, да?
- На самом деле наркотики и алкоголь разделяются очень формально, по правовому признаку. То есть алкоголь вы можете купить в магазине, а наркотики – это уже выход за рамки закона, криминал.
Но с точки зрения медицинской алкоголь – это тот же наркотик. Он немножко иначе метаболизируется, усваивается. Но по сути дела алкоголик и наркоман больны одной и той же болезнью, химической зависимостью, зависимостью от психоактивных веществ, а дальше уже пошли детали.
– Получается, вы приехали учить тех, кто будет работать с ними?
– Учить – это громко сказано. Но по сути да, потому что люди взрослые. Скорее цель – это привести уже имеющуюся информацию в некую систему. Возможно дать какие-то методологии.
Задача главная – создать единое поле. Потому что с зависимыми у нас работают и психологи, и врачи. У нас были даже сотрудники полиции, и социальные работники. И консультанты по зависимости, работающие в системе реабилитации.
Основная задача – создать общее понятийное пространство. У нас клиент не выпадал, и мы не действовали, как лебедь, рак и щука. А наоборот, сообща.
– А насколько сложная это задача? Не так давно этот принцип применяется?
– Традиционно в советское время алкоголик и наркоман – это клиент наркологической службы. Пациент, который ставится на учёт в психоневрологическом диспансере, проходит лечение в наркологической клинике. По сути им занимались врачи и психологи, которые работали при клиниках. Но по сути это ведомство минздрава.
Сегодня в отношение зависимых более состоятелен холистический подход, когда мы глядим на проблему через разные дисциплины. Поскольку есть чисто биологическая составляющая, например – генетическая предрасположенность или дефицит на уровне ферментов, или дефицит на уровне мозговой деятельности.
Говоря медицинским языком – человеку не хватает алкогольдегидрогеназа, это фермент, расщепляющий алкоголь. Или у него не в достатке выделяется дофамин – это чисто биологические факты, человек в этом вообще не виноват. Этому нельзя давать ни моральное, ни правовое основание.
Но если мы будем заниматься только телом, мы всё равно не решим задачу. Мы можем компенсировать отсутствие дофамина, но мы не исправим человеческую жизнь. Потому что, чтобы стать зависимым, нужно ещё влияние семьи, общества, среды, окружения.
Нужна уникальная жизненная ситуация. Например – травмы детства или какая-то особенная семейная ситуация. Не обязательно, что оба родителя пьют или люди с социального дна. Это вовсе не обязательно, хотя способствует. Достаточно будет того, что у ребёнка с родителем нарушен контакт или у родителей очень сложные взаимоотношения, они ругаются, переезжают. И это я описываю процент.
То есть у нас есть: биологический момент, психологический, социальный – это влияние окружения. И в последнее время мы всё больше говорим ещё о духовном факторе – ценностном, морально-нравственном. И мы не можем из этого что-то одно выделить. Когда выделяем что-то одно – из пушки по воробьям, мы не решаем проблему. Можно закрыть в больницу и лечить, человек выйдет – начинает пить. И все эти кодирования результата не дают.
Вот этот холистический подход оказался одной из наиболее интересных идей. Хотя идея не новая, родилась она в прошлом веке. С прошлого века этот подход культивируется, осмысливается, развивается. В рамках именно этой парадигмы вообще у нас появляется надежда, когда в одной связке работают врач, психолог, социальный работник и может даже священник.
- Вы успели побывать в нескольких городах на Сахалине. И привезли новый курс. Куда ездили и о чем говорили?
- Мы делали визиты краткие в Невельск и Холмск, встречались в Южно-Сахалинске. Получается, о химической зависимости мы говорили в мой прошлый приезд, в сентябре 2020.
Сейчас мы рискнули апробировать новый курс, «Цифровая зависимость». Это смело достаточно, потому что этот феномен ещё не осмыслен до конца в том числе и научным сообществом.
В справочнике «МКБ-10» есть синдром алкогольной зависимости, синдром наркотической зависимости. Там уже есть игровая зависимость, если я не путаю. Но зависимости от компьютера, как такового, зависимости от интернета там нет. Это относительно недавние проблемы. Потому что первый компьютер в доступе у человека появился всего лишь 40 лет назад. Это мало.
А водку пьет человек, по историческим свидетельствам, не меньше 10 000 лет точно. Я имею ввиду спиртное, столько лет насчитывают самые старые пивоварни. Уже книга бытия нам пишет, как Ной напился вина и лежал шатре обнаженным и видели его дети в этом состоянии.
Что касается алкоголизма и наркомании – нам про это гораздо больше понятно сегодня. Было слишком много времени, чтобы наблюдать, разбираться, писать работы, собирать консилиумы. Целые школы есть разных направлений. И то у нас нет всех ответов.
А цифровая – вот 40 лет человек пользуется компьютером. Ещё не совсем понятно – что происходит с человеком – мало наблюдений, клинических исследований. Мы скорее сейчас говорим на уровне того, что видим сами.
Хотя многие специалисты начинают бить тревогу. Учителя говорят о том, что дети стали не то, чтобы меньше читать, а хуже обучаться чтению. Грамота, письменность – не просто то, что помогает нам сохранять и передавать информацию, она определенным образом формирует наш мозг. Книга очень сильно повлияла на то, какие мы.
Тезис «Россия – самая читающая страна» сегодня не состоятельный. Люди в принципе перестают быть читающим видом. Это довольно тревожный признак. Детям в школах гораздо сложнее усваивать большие куски текста, связывать между собой, делать выводы, аналитически мыслить. Сейчас всё это делает компьютер. И мы разучиваемся мыслить самостоятельно, креативно. Тревожная тенденция.
Возможно, количество людей, способных мыслить, останется. Но в большинстве мы превращаемся в некий придаток к компьютеру и интернету. Становимся его обслуживающим персоналом. В общем это сильно напоминает историю из фильма «Матрица». Когда люди уже играют роль батарейки. Конечно, это футуристический прогноз, мрачноватый. И мы поэтому говорим об этом, хотя бы чтобы начать задумываться – а куда мы двигаемся?
- Спасибо за беседу, ждем вашего нового визита в сентябре, когда запланирована вторая часть проекта.