Сахалинские ученые вместе с дайверами предлагают областному правительству единственный вариант спасения популяции трепанга и гребешка. Даже не вариант, а последний шанс. Если сейчас не сделать ничего, завтра будет уже поздно.
О критической ситуации, сложившейся на озере Буссе в Корсаковском районе, руководитель центра "Сахалин-дайвинг" Владимир Бардин уже рассказывал агентству Sakh.com в прошлом году. Рассказывал эмоционально, пытаясь дать представление о масштабах катастрофы. Но крик души дайвера оказался для чиновников и контролеров беззвучной мольбой последней устрицы в перекопанном озере: на публикацию не поступило отклика ни из контролирующих органов, ни вообще откуда бы то ни было.
Сегодня все еще хуже. От огромного природного богатства остались практически одни воспоминания.
— Наступила точка невозврата — момент, когда восстановиться самостоятельно популяции уже не могут, — с горечью говорит Владимир Бардин. — Браконьеры так разредили колонию, что самец с самкой, чтобы размножиться, просто не могут найти друг друга. Это все равно что женщина в одном городе, а мужчина в другом, и они пытаются завести ребенка. В прошлые годы наука без ущерба для численности популяции разрешала к вылову в пределах 1,2 тысячи тонн гребешка в Анивском районе. Это составляло 10% от общей численности. Представьте, сколько было!
Сейчас состояние популяций гребешка и трепанга сахалинские ученые характеризуют страшными словами — депрессия, деградация. И это видно невооруженным глазом. Браконьеры сделали свое черное дело. Начали с трепанга, который истребили полностью, перешли на гребешок, креветку, спизулу… Почти лишившись естественных фильтраторов, Буссе заиливается. Последняя устричная банка перекопана вдоль и поперек. Каждые выходные, по словам Бардина, на озеро приезжают по 50 машин с драгами на крышах — ловят креветку, которую до середины июля, до конца нерестового периода, трогать вообще нельзя. Прежние правила любительского рыболовства предусматривали сроки вылова и лимиты, сейчас же — лови не хочу. Количество двустворчатых, разрешенное к добыче (кроме морского гребешка, ловить который рыбакам-любителям запрещено с 2014 года), не регламентируется. А если исчезает один вид, за ним уходит второй и далее по цепочке.
Все дискуссии, заседания, советы, круглые столы — одна пустая болтовня, уверены дайверы. Никто ничего не делает для защиты природы родного острова. Японский профессор, побывавший однажды на Буссе, грустно покачал головой и сказал: "Озеро облысело". И все-таки в Буссе пока теплится жизнь. На территории завода СПГ тоже сохранилось немного гребешка, благодаря охране, вокруг же все выбито. Вместе с двустворчатым моллюском пропали морские звезды, губки, ракообразные…
Ученые СахНИРО и любители дайвинга предлагают альтернативу расплывчатым формулировкам, звучащим в кабинетах: сделать 15-километровый участок от Пригородного до мыса Утесного закрытой территорией и не пускать туда людей на лодках, даже если они хотят "просто поплавать". Просто, уверены защитники двустворчатых, тут никто не плавает. Оградив участок, на нем можно будет заняться воспроизводством.
— Для восстановления чего-либо нужны базовые условия, — говорит начальник отдела аквакультуры и воспроизводства СахНИРО Дмитрий Галанин. — Группировка гребешка может восстанавливать сама себя, если численность маточного стада — воспроизводящей основы — будет на определенном уровне. Сейчас она ниже уровня. Наша задача — не ждать милости от природы, а попытаться ускорить процесс восстановления.
СахНИРО предлагает вселять молодь гребешка и трепанга в естественную среду. Гребешок растет сравнительно быстро. Если вселить молодь в этом году, в следующем в прибрежной полосе можно будет увидеть пятисантиметровых особей. Но при условии, что вселение будет массовым — несколько миллионов "малышей" на 15-километровый участок.
Процент смертности молоди в дикой среде очень высок (98%), но выход есть — коллекторы, или специальные сетчатые мешки. Оседая в них, моллюск защищен от хищников и может спокойно расти. Проходит год — и подросшего "ребенка" выпускают в самостоятельную жизнь.
— То есть речь идет не просто о том, чтобы закрыть акваторию и никого не пускать, а об огромной работе, — подчеркивает Дмитрий Галанин. — Безусловно, это альтруистическая идея, финансовой отдачи тут не получишь. А вложения, если действовать в больших масштабах, требуются. На те же коллекторы. У нас, конечно, нет столько мешков.
Вселение молоди — не новая работа для сахалинских ученых. В 2014 и 2015 годах они выставляли на Буссе по тысяче коллекторов, выращивали гребешок и отпускали в Пригородном. В прежние годы тоже работали в этом направлении. Как раз завтра планируется провести контрольное погружение, посмотреть, как перезимовали моллюски.
Но и тут находятся те, кто все портит. Осенью на Буссе неизвестные разрезали мешки с молодью. Остается только гадать, зачем это сделали. Может быть, просто из любви к деструктивному искусству.
Еще одна беда — заботливо выращенный учеными и отпущенный на волю гребешок размером с ладошку сразу беспощадно вылавливается браконьерами. Поэтому без нормальной законодательной базы и без возвращения к прежним правилам любительского рыболовства заниматься воспроизводством не сказать чтобы бессмысленно, но… Прежде чем расширять деятельность, нужно подумать о том, как сохранить результаты.
— Чтобы вернуться к прежним объемам, понадобится лет 20, не меньше, — говорит Владимир Бардин. — Ну или тогда уже не делать ничего, пускай все катится к чертовой бабушке. Истребим — и пусть сахалинцы вспоминают, что был такой гребешок. Когда его режут на мясо, створки сбрасывают в море, и на этом месте столетия ничего уже не будет плодиться. Это кладбище. Вы же не живете на кладбище? Вот и моллюск не будет. Но у нас пока есть шансы все вернуть…
